ИЖЕ ВО СВЯТЫХ ОТЦА НАШЕГО

ИОАННА ЗЛАТОУСТОГО
архиепископа Константинопольского

ИЗБРАННЫЕ ТВОРЕНИЯ

БЕСЕДЫ НА КНИГУ БЫТИЯ

БЕСЕДA XI

О том, что нужно прилагать великое старание о добродетели и подражать святым, которые, будучи одного с нами естества, с усердием творили ее, и что, если станем нерадеть, то не будем иметь никакого извинения.


К предыдущей странице       Оглавление       К следующей странице


     1. Знаю, что в предшествовавшие дни я занимал ваш ум глубокими размышлениями; поэтому сегодня хочу предложить вам более легкое поучение. Как тело, изнуренное постом, нуждается в некотором отдыхе, чтобы могло потом с живою ревностно опять выступить на подвиги поста, так и душа требует отдохновения и успокоения. Не всегда нужно напрягать ее, не всегда и послаблять ей; но иногда делать одно, а иногда другое, и таким образом управлять и состоянием души, и вожделениями плоти. Всегдашний напряженный труд производит изнурение и изнеможение, а постоянное послабление ведет к безпечности. Это бывает, как всякому известно, и с душою и с телом. Поэтому мера во всем - прекрасное дело. Этому-то научает нас Бог всяческих и самыми творениями, которые Он создал для нашего существования. Чтобы в этом увериться вам, возьмем в разсмотрение день и ночь, то есть свет и мрак. Назначив человеку день для делания, а мрак ночи для успокоения и отдохновения от трудов, (Бог) обоим им положил меру и пределы, чтобы все мы могли получать от них пользу. А что свет дневной есть время делания, послушай Давида, который говорит: изыдет человек на дело свое, и на делание свое до вечера (Псал. CIII, 23). И хорошо сказал: до вечера, потому что с наступлением вечера свет удаляется, а приходит темнота и усыпляет, человеческую природу, успокоивает утрудившееся тело, утишает все чувства и, как добрая кормилица, своей заботливостию всем членам дает свободу от трудов и изнурительных занятий. Когда же мера ночи исполнится, появляется свет, и, пробудив человека, делает его способным свежими чувствами воспринимать солнечные лучи, и с новым и горячим усердием приступать к обычным делам. Тоже можно видеть и в последовательности времен года: после зимы наступает весна, а за летом следует осень, чтобы переменою в растворении воздуха тела наши освежались, чтобы и не разстроивались чрезмерно сжимаемыя холодом, и не ослабевали сильно согреваемыя зноем; поэтому (Бог) заставляет нас к зиме приучаться осенью, а к лету весною. Вообще кто захочет смотреть на все разсудительно, тот во всех творениях найдет порядок и соразмерность, и убедится, что ничего не создано без причины и без цели. Тоже можно видеть и на растениях, произрастающих из земли. Земля не все производит в одно время, и не всякое время удобно к возделыванию ея произрастаний: наученный данною Богом мудростию, земледелец знает удобное время и понимает, когда посеять семена, когда посадить в землю деревья и виноград, когда острить серп для жатвы, когда собирать виноград и срезывать кисти, и в какое время собирать плод с маслины. Словом, если захочешь разсматривать все это подробно, то найдешь, что и у земледельцев много мудрости. И это можно видеть не на земле только, но и на море. Здесь увидишь другого рода дивную мудрость: кормчий знает, когда спустить корабль на воду, когда вывести его из пристани, когда плыть по морю. У этих-то особенно людей можно видеть, сколько смысла вложила в человеческую природу премудрость Божия. Не так хорошо знают повороты путешествующие по большим дорогам, как эти (мореходы) умеют верно держать путь по водам. Потому и Писание, изумляясь чрезмерной премудрости Божией, говорит: Давший [1] в мори путь и в воде стезю крепкую (Прем. XIV, 3). Какой человеческий ум в состоянии, постигнуть это? Такое же разумное устроение найдешь и в том, что касается принятия людьми пищи: на каждое время и на каждую пору года Господь дал нам различную пищу, и земля, как добрая кормилица, приносит нам Дары свои, повинуясь велению Создателя.

     2. Но чтобы не слишком распространять это слово, вы, Как разумные люди, можете сами сообразить и все прочее: даждь, сказано, премудрому вину, и премудрейший будет (Притч, IX, 9). Не на нашей только пище это можно видеть, но и на пище безсловесных. И из других многих вещей можете, если захотите, узнать чрез изследование неизреченную премудрость и безмерную благость высочайшаго Художника-Бога, узнать то, что все твари созданы с некоторою разумною целию. Таково же найдем мы и установление для нас св. четыредесятницы. Как на больших дорогах есть постоялые дворы и гостинницы, в которых утомившиеся путники могут отдохнуть и успокоиться от трудов, чтобы потом опять продолжать путь; как на море есть берега и пристани, где мореходы, переплыв много волн и выдержав напоры ветров, могут несколько отдохнуть, чтобы потом опять зачать плавание, - так и в настоящее время св. четыредесятницы вступившим на путь поста Господь даровал эти два дня в седмице [2], как бы постоялые домы и гостинницы, как бы берега и пристани, для краткаго отдохновения, чтобы совершающие это доброе и спасительное путешествие, и тело успокоив несколько от трудов поста, и душу ободрив, опять, по прошествии этих двух дней, с усердием вступали на тот же путь. Вот и мы, так как ныне день отдохновения, попросим вашу любовь заботливо хранить приобретенные вами от поста плоды, дабы, отдохнув несколько, вам прибавить новые плоды к прежним, и таким образом мало по малу собрав великую прибыль, сретить день Господень (th_n kuri/an h9me/ran) [3], и ввести в пристань св. праздника полным духовный свой корабль. Если все создания Господни, как показало наше слово и как свидетельствует опыт, совершены с разумною целию, для удовлетворения необходимой потребности, то и наши дела должны быть совершаемы не просто и не напрасно, но с пользою для нашего спасения. И занимающиеся мирскими делами никогда не решатся приступить к делу, пока не увидят выгоды от этого; тем более нам нужно поступать так и не проводить постныя седмицы небрежно, но вопрошать свою совесть, испытывать ум и смотреть, что хорошо сделано нами в ту, что в другую неделю, какое приобретение мы получили в следующую, какую из своих страстей исправили. Если мы не будем так устроять себя и прилагать такое попечение о своей душе, то не будет нам никакой пользы от поста и неядения, особенно, когда окажемся хуже и тех, которые прилагают такое старание о собрании денег. Смотри, каждый из этих людей употребляет всю бдительность, как бы всякий день прибавить что-либо к прежнему, и никогда не насыщается, но чем более умножается у него имение, тем более усиливается и рвение и усердие. Итак если люди выказывают такую бдительность там, где часто и старания бывают безплодны, и богатство причиняет великий вред спасению души, то не гораздо ли более должно поступать так здесь, где от усердия великая польза, несказанная награда, и безмерный прибыток? Там, кроме всего сказаннаго, большая неизвестность: приобретение имущества не нарочно, не только потому, что при наступлении смерти оно остается здесь и не приносит никакой пользы собиравшему его, но и потому, что он, за имущество остающееся здесь, должен (там) дать самый строгий отчет. Часто случается еще и то, что человек, собравший великое богатство, после многочисленных трудов, тяжких усилий и безпокойств, с наступлением, как бы бури какой, неблагоприятных обстоятельств, еще прежде смерти своей вдруг делается беднее самых бедных людей - и это приходится видеть каждый день. Но касательно духовнаго богатства ничего такого никогда не должно опасаться: оно твердо и неподвижно, и там, где особенно нуждаемся в нем, подает нам великую помощь.

     3. Итак, пока имеем время, умоляю, употребим на приобретение этого духовнаго богатства хотя столько же старания, сколько эти люди, и никогда не прекратим заботы о том, сделали ли мы что-нибудь доброе, прогнали ли от себя своею бдительностию какую-либо возмущавшую нас страсть, дабы, чувствуя одобрение своей совести, вкусить нам великое удовольствие. Дело не в том только, чтобы мы каждый день приходили сюда, постоянно слушали об одном и том же и во всю четыредесятницу постились. Если от постояннаго хождения сюда и увещания не приобретем ничего, и из постнаго времени не извлечем чего полезнаго для своей души, - все это не только не доставит нам никакой пользы, но и послужит к большему осуждению нашему, когда, при такой (о нас) заботливости (со стороны Церкви), мы останемся все такими же, - когда гневливый не сделается тихим, вспыльчивый не обратится к кротости, а завистливый не перейдет к доброжелательству, сребролюбец не оставит своей страсти и не расположит себя к подаянию милостыни и питанию бедных, распутный не сделается целомудренным, гоняющийся за суетною славою не научится презирать ее и искать истинной славы, не заботящийся о любви к ближнему не воспрянет и не приучит себя не только к тому, чтобы быть не хуже мытарей (аще бо, сказано, любите любящих вас, кую мзду имате? не и мытари ли тожде творят? Матф. V, 46), но и к такому состоянию души, чтобы кротко смотреть и на врагов и показывать к ним великую любовь. Если приходя сюда каждый день, и постоянно слушая и пользуясь такими наставлениями и получая от поста помощь, не победим вышесказанных и других возникающих в нас страстей, то какое будет нам прощение, какое оправдание? Скажи мне, пожалуйста, если бы ты видел, что сын твой каждый день ходит в училище, и, хотя времени проходит много, но он ничего не приобретает там, снес ли бы ты это терпеливо? Не наказал ли бы и отрока, не упрекнул ли бы и учителя? А потом, если бы узнал, что со стороны учителя сделано все и ничего не опущено, и что причиною всего была леность отрока, не обратил ли бы ты весь гнев свой на отрока, перестав винить учителя? То же самое должно быть и здесь. Мы, как поставленные (на степень учителей) благодатию Божиею, каждый день созываем вас, как духовных детей, в это училище, и предлагаем вам спасительное наставление, при чем не свои вымыслы сообщаем, но излагаем учение, дарованное нам от Господа в божественном Писании, - его мы открыто излагаем и постоянно внушаем. Итак, когда мы употребляем все старание и заботливость, и ежедневно ведем вас на путь добродетели, вы же будете оставаться в том же состоянии, то подумайте, какая будет и нам скорбь, какое и вам осуждение, чтобы не сказать больше? Конечно, нас освобождает от всякой ответственности то, что мы не опустили ничего потребнаго к вашему назиданию; однакож, так как мы заботимся о вашем спасении, то и не можем легко переносить (вашей безпечности). И учитель, когда не замечает в ученике никакого плода от своего старания, не мало скорбит и болезнует, видя, что напрасно трудится.

     4. Это говорю теперь не для того, чтобы опечалить вашу любовь, но чтобы возбудить и расположить вас не изнурять только тело постом и не проводить дни св. четыредесятницы напрасно и без пользы. И что говорю -дни св. четыредесятницы, когда нам нельзя ни одного дня, по возможности во всю нашу жизнь, проводить так, чтобы в течение его не приобресть себе духовнаго плода - или молитвою, или исповеданием, или милостынею, или каким-нибудь другим духовным делом? Если Павел, такой великий муж, слышавший те неизреченныя слова, коих никто не слыхал до сегодня, взывал о себе: во всяк день умираю, тако ми ваша похвала (1 Кор. XV, 31), научая нас, что он так часто подвергался опасностям за благочестие, что каждый день был близок к смерти и, чего не допускала природа (потому что мы все подлежим одной только смерти), то совершала ревность его воли, хотя человеколюбивый Бог и хранил его надолго для спасения других, - итак, если он, славный такими подвигами и являвшийся на земле подобным ангелу, каждый день старался приобретать что-нибудь, ополчаться против опасностей за истину, собирать себе духовное богатство и никогда не останавливаться, - то какое оправдание будем иметь мы, которые не только не совершили никаких подвигов, но обременены такими недостатками, из коих и каждый в отдельности может низринуть нас в бездну погибели, и не прилагаем никакого старания даже и о том, чтобы исправить эти недостатки? А если часто оказывается, что один и тот же имеет не один только недостаток, но весьма многие, когда он и гневлив, и необуздан, и сребролюбив, и завистлив, и жесток, и однакож не старается ни исправить эти недостатки, ни обратиться к делам добродетели, то какая остается надежда на спасение? Это говорю и не перестану говорить, чтобы каждый из слушающих, взяв из слов наших приличное ему врачество, постарался, освободившись от обременяющих его страстей, возвратить себе здоровье, и сделать себя способным к добродетели. И с больным телом бывает, что если врач многократно прикладывает лекарство, а больной не хочет выждать действия его, но сердясь и не терпя боли от приложеннаго врачем лекарства, отрывает его и не получает от него пользы, в таком случае никто из благомыслящих не станет упрекать врача, который с своей стороны сделал все. Так и здесь, мы, составив из духовнаго поучения врачество, предлагаем его вам; а затем будет уже ваше дело и потерпеть боль, и воспользоваться врачеством и, освободясь от болезни, возвратиться к истинному здравию. Тогда и сами вы получите великую пользу, и мы почувствуем не малую радость, видя, что бывшие прежде больными так скоро сделались здоровыми.

     Итак, каждый из вас, молю, если не хотел раньше, по крайней мере с этого времени старайся удалить из души своей ту страсть, о которой знает, что она тяготит его более других страстей, и действуя благочестивым размышлением, как бы духовным мечем, освобождай себя от этой страсти. Бог дал нам столько разума, что при нем можем, если захотим быть сколько-нибудь внимательными, одолеть каждую из возникающих в нас страстей. Для того благодать Духа и описала для нас жизнь и деятельность всех святых в божественном Писании, чтобы, узнав, как они, будучи одного с нами естества, совершили всякую добродетель, мы не ленились подвизаться в ней.

     5. Не одного ли с нами естества был блаженный Павел? Пламенею любовию к этому мужу; поэтому непрестанно обращаюсь к нему и, взирая на его душу, как на некий первообраз, удивляюсь в нем господству над страстями, высокому мужеству, пламенной любви к Богу и размышляю, как один человек по своему усердию приобрел всю совокупность добродетелей, а из нас никто не хочет сделать и малага добраго дела. Кто же спасет нас от неизбежнаго наказания, когда он был одной с нами природы, не чужд был тех же страстей и находился в таких трудных обстоятельствах, каждый день, так сказать, будучи влачим, терзаем и всенародно мучим противниками (евангельской) проповеди, которые часто, почитая его уже мертвым, тогда только, наконец, оставляли его, как бы приведши в исполнение убийственный свой замысел? А между нами, слабыми и столь нерадивыми, найдется ли кто такой, который бы являл такое величие добродетели? Но чтобы вам не из наших уст слышать о подвигах этого блаженнаго и о мужестве, какое он ежедневно показывал (в борьбе) за проповедь благочестия, надобно послушать, что он сам говорит. Когда он, по причине ложнаго об нем отзыва лжеапостолов, поставлен был в необходимость разсказывать о своих делах (а это для него было так тягостно и неприятно, что он отказывался и никогда не хотел объявлять о своих подвигах, напротив открыто называл себя хульником и гонителем), так, когда он увидел совершенную необходимость заградить уста обманщиков и несколько успокоить учеников, то, после многаго другого, вот как начал говорить: о немже аще дерзает кто, несмысленно глаголю, дерзаю и аз (2 Кор. XI, 21). Смотри, какая боголюбивая душа: не только дерзостию, но и безразсудством называет это дело, научая нас никогда не разглашать о своих делах без необходимости, когда никто не принуждает нас к тому, хотя бы и нашлись между нами сделавшие что-нибудь доброе. О немже, говорит он, аще дерзает кто, несмысленно глаголю, дерзаю и аз, то есть, так как я вижу совершенную необходимость, то и решаюсь осмелиться и сделать безразсудное дело. Евреи ли суть? и аз. Израильте ли суть? и аз. Семя Авраамле ли суть? и аз (22). Этим, говорит он, превозносятся: пусть же не думают, что нам недостает этого; и мы участвуем в тех же самых (преимуществах). Потом прибавил: служителие ли Христовы суть? Не в мудрости глаголю, паче аз (23).

     6. Смотри здесь, возлюбленный, как добродетельна душа этого блаженнаго. Он уже назвал дерзостию и безумием совершенное им, - хотя был поставлен в необходимость, однако не удовольствовался сказанным. Но когда решился объявить, что он весьма многим превышает тех, то чтобы не подумал кто, будто он говорит это по самолюбию, опять называет свои слова безумием, как бы так говоря: разве я не знаю, что делаю дело, многим неприятное и мне неприличное? Но меня вынуждает к тому настоятельная необходимость; потому простите мне, что говорю безумныя слова. Будем подражать хотя тени его мы, отягощенные таким бременем грехов, - мы, которые, если иногда и сделаем что-нибудь доброе, то не можем и это хранить в сокровищницах сердца, но разглашаем и обнаруживаем из любви к человеческой славе, и такою неуместною говорливостию лишаем себя награды от Бога. С блаженным Павлом ничего такого не было. А что же? Служителие ли Христовы суть? говорит он, не в мудрости глаголю, паче аз. Затем он уже открывает и те подвиги свои, коих лжеапостолы не совершили. Да и как могли совершить их люди, которые враждовали против истины, всячески старались воспрепятствовать проповеди благочестия и возмущали умы простых людей? Итак, сказав: паче аз, он уже перечисляет подвиги своего мужества и говорит: в трудех множае, в ранах преболе,, в смертех многащи. Что говоришь? Слова твои что-то странны и необычайны. Возможно ли умереть несколько раз? Да, говорит, возможно, если не самым делом, то намерением. Этим он научает нас, что он постоянно подвергался за проповедь таким опасностям, которыя угрожали ему смертью, но благодать Божия среди самых опасностей хранила подвижника, чтобы от него ученики получили великую пользу. В смертех, говорит, многащи. От иудей пятькраты четыредесять разве единыя приях. Трищи палицами биен бых, единою каменми наметам бых, трикраты корабль опровержеся со мною, нощь и день во глубине сотворих. В путных шествиих множицею: беды в реках, беды от разбойник, беды от сродник, беды от язык, беды во лжебратии, беды во граде, беды в пустыни, беды в мори (2 Кор. XI, 24-26). Не пройдем, возлюбленные, этих слов без внимания: каждое из них в отдельности представляет нам море испытаний (peirasmw~n). Не сказал он об одном путешествии, но в путных шествиих, говорит, множицею, не (одну) претерпел беду в реках, но многия и различныя беды, и все (претерпел) с великою твердостию. И после всего этого еще говорит: в труде и подвизе,, во бдениих множицею, во алчбе и жажди, в пощениих многащи, в зиме и наготе, кроме внешних (ст. 27, 28).

     7. Вот открывается пред нами еще другое море испытаний. Словами: кроме внешних [4] он дал понять, что им гораздо более опущено, чем сказано. И на этом не остановился, но указывает нам на испытанныя им безпокойства от стекавшагося к нему во множестве народа, говоря так: нападение, еже по вся дни, и попечение всех церквей (ст. 28). Вот опять, и этого подвига, хотя бы он был и один, достаточно, чтобы вознести его на самый верх добродетели. Попечение, говорит, всех церквей - не одной, не двух и трех, но всех, какия только были во вселенной. Сколь обширна земля, которую освещает солнце своими лучами, столь же велико было попечение и заботливость этого блаженнаго. Вот, какая широта сердца! Вот, какое величие духа! Но то, что следует далее, закрывает, так сказать, собою все сказанное. Кто изнемогает, говорит он, и не изнемогаю; кто соблазняется, и аз не разжизаюся (ст. 29). Вот, какая нежная любовь этого мужа! Вот, какова бдительность! Вот, какова заботливость! Какая мать так терзается внутренне о чаде своем, палимом горячкою и лежащем на одре, как этот блаженный немоществовал за немощных, где бы они ни были, и волновался за соблазнявшихся? Смотри, как сильно он выразился. Не сказал: кто соблазняется и аз не печалюся; но - разжизаюся, говорит, являя нам великую силу скорби, и давая знать о себе, что он как бы воспламеняется и внутренне горит за подвергающихся соблазнам. Знаю, что я очень распространил свое поучение, хотя и имел намерение быть сегодня кратким, дабы вы могли несколько отдохнуть от труда постническаго. Но не знаю, как я, коснувшись богатства добродетелей этого святого, увлечен этим как бы сильным потоком вод. Потому, остановив слово здесь, прошу любовь вашу постоянно содержать его в уме и непрестанно помышлять о том, что бывший одной с нами природы, подверженный тем же страстям, занимавшийся простым и неважным ремеслом - сшиванием кож и пребывавший в мастерской, когда захотел и решился предаться подвигам добродетели и сделать себя достойным принятия Св. Духа, получил свыше обильнейшия щедроты. Так и нам, если захотим сделать, что следует с нашей стороны, ничто не воспрепятствует получить те же щедроты, потому что Господь щедр и хощет всем человеком спастися, и в разум истины приити (1 Тим. II, 4). Сделаем же себя достойными, и с пламенным усердием, хотя и поздно, обратимся к добродетели, и, подавив свои страсти, сотворим себя способными к принятию Духа, - чего да удостоимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.


[1] Злат. (O dou_j e0n qala&ssnh| o(do/n, kai_ e0n i0sxurw~| tri/bon вместо e!dokaj kai\ e!n qala&ssnh| o(do/n, kai_ e0n ku&masi tri/bon safalh~ - далъ еси и въ мори путь и въ волнахъ стезю крепкую (Елизав. Б.) или - ближе - безопасную.

[2] Т.е. субботние и воскресные дни св. четыредесятницы, в которые Церковь облегчает строгость поста.

[3] Т.е. день пасхи или воскресения Христова.

[4] Или яснее: кроме прочаго.


К предыдущей странице       Оглавление       К следующей странице